В этом рассказе он с любовью описывает свой первый опыт охоты. Его ввел в этот мир отец и Джуди, голден, душа которого была поглощена охотой. Я вырос в доме, где две вещи были первостепенными: честность и голден ретриверы. Случалось, что в моменты слабости, мне удавалось уклоняться от честных ответов: «Да, мам, домашнее задание сделал» или «Поверьте, мисс Грасси, мои намерения, касающиеся вашей дочери, честные», - но я никогда не делал этого с ретривером. В течение последних 32 лет, с момента, когда отец принес Джуди домой жене и 3 детям, в моей жизни всегда был голден.
Мой отец слыл охотником на птицу, и самым гордым моментом моей юной жизни был тот, когда отец решил, что я достаточно взрослый, чтобы сопровождать его на охоте. Думаю, мне было 8 лет, у меня не было ружья и грубых штанов, которые защитили бы ноги от колючек, и мне не разрешалось ничего делать, лишь тихо стоять сзади. Это не имело значения – для меня это стало волшебством. Мы охотились на огромной заброшенной ферме, очень заросшей. Ее называли Том или Коровий Холм, в зависимости от того, с кем говоришь, и она была на другой стороне болота за нашим домом. Джуди, самая вредная в мире собака и также самая лучшая, бегала туда-сюда впереди, пока не находила свежий след и тогда упорно и быстро шла за птицей. Папа поворачивался ко мне и говорил: «Смотри, как она работает по следу. Как у нее ходит хвост!» Казалось, он всегда знал, какую птицу она преследует. Был ли это фазан или вальдшнеп, или куропатка, и он заявлял: «Петух, и он бежит. Вперед, надо ее поддержать». Или: «Это - глухарь. Потребуется время». И он никогда не ошибался. Джуди знала все о сезоне охоты и терпеливо ждала, когда отец скажет; «Ну, девочка, пойдем. Залезай в машину». Если оказывалось, что папа не мог охотиться несколько дней, она бродила вокруг до полудня, и когда уже не было шанса на охоту с ним, она ускользала на болото за домом. Через час-два она возвращалась вся в грязи с ондатрой или фазаном в зубах. Фазаны всегда были мертвые, а ондатр она приносила живых, чтобы показать нам, а потом отпускала их у ручья рядом с домом. Они стремительно ныряли, потом оборачивались и смотрели на Джуди, как бы не совсем веря, в то, что произошло с ними. Потом уплывали к себе домой, где жили. Меня не удивило бы узнать, что и сейчас, через 25-30 поколений, ондатры на том болоте сидят вокруг ночью и рассказывают странные истории об огромном голден ретривере, с изумительно нежным ртом. Мой отец был всегда отличным стрелком. Я помню, как стоял позади него, при этом изумляясь тому, как Джуди вспугнула двух фазанов в густой чаще в 25 ярдах от нас. Он вскинул свой бельгийский браунинг 12 калибра и мгновенно дважды выстрелил. Обе птицы упали, перья полетели на землю, как осенние листья, а Джуди дважды бегала, принося сначала одну, потом другую. Я помог отцу засунуть птиц в задний карман брезентового жилета для дичи, любуясь их оперением и гордился, как может гордиться восьмилетний мальчик, тем что был участником этого чуда. Джуди стояла рядом, глядя то на отца, то на меня и помахивая хвостом, как бы говоря отцу: «Вовремя ты вывел «щенка» в поле на тренировку. Он должен быть в лесу, а не играть в футбол во дворе». Когда мы пришли домой, отец выпотрошил птиц и велел мне вынести их во двор и ощипать перо. Я сел под старым кленом около гаража и выщипал все до перышка. У ног образовался ковер из красных и золотых перьев. Когда я закончил, то поглядел на птиц теперь похожих на цыплят, каких мама готовила по воскресеньям, и мне стало грустно. Я не мог не думать, о том, что своими руками мог такую красоту превратить во что-то безобразное и обычное. Я долго не понимал, что охота и сожаление неизбежно идут рука об руку, что печаль, которую мы испытываем, когда убиваем, - это острое лезвие, которое обостряет наше понимание на всю жизнь. Отца уже нет с нами, он болел раком и умер 5 лет назад, да и Джуди умерла в 73 г. Но эта старая брезентовая безрукавка с карманами и кожаными заплатами на плечах, которую папа одевал каждый раз, когда шел за птицей с Джуди и со мной, все еще висит в кладовой в моем деревенском доме. В последний раз, когда я посещал дом, то видел ее висящей рядом с красно-черным жакетом для охоты. Даже сейчас, 27 лет спустя, кидая взгляд на этот жилет, я возвращаюсь мысленно в те времена, на ту ферму, и образы высокого, темноволосого человека и голден ретривера, который жил охотой, встают передо мной.